"Я быть всегда самим собой старался, каков я есть: а впрочем, вот мой паспорт!"
ясное дело, про "Евгения Онегина"Все больше убеждаюсь в правильности своих представлений, и, соответственно, в неправильности того, чем нас пичкают в школе: «Евгений Онегин» - великий роман и энциклопедия русской жизни вовсе не потому, что демонстрирует, чего, слава богу, не произошло, когда на пути чистой любви встал скучающий подлец – тогда это была бы всего лишь еще одна «Кларисса». А прелесть «Онегина» именно в том, что его Автор – тот, который дружил с Евгением и унаследовал письмо Татьяны – как раз помнит: и о «Клариссе», и о «Чайльд-Гарольде»; и тот автор, чья фамилия написана на обложке, являет нам байронического героя, читавшего Байрона.
Плюс – и проблема – эпического повествования в том, что последнее слово остается за автором. В драме все, что герой говорит и делает – факт, из которого можно сделать вывод: и нет сомнения, что для Шекспира Гамлет был Героем – и все же ничто не мешает ставить спектакли «против» Гамлета. В эпосе только автор решает, кто у него герой, а кто злодей: поэтому в советской литературе мы имеем галерею наиподлейших белогвардейцев и не только вынуждены признавать (Таирни ), что Атос нереально благороден, не находя, быть может, ничего благородного в том, чтобы проигрывать чужих лошадей, спать с чужими любовницами и вешать собственных жен на первом попавшемся суку, но и – могу поспорить – пришли бы в ужас, увидев на экране или на сцене этого самого Атоса истеричным пьянчугой, каким он, собственно, и является… Потому что в эпосе герой может не говорить вообще ничего: и это как раз случай Евгения Онегина, который на страницах соответствующего романа произносит (ну, кроме знаменитой отповеди) дай бог десяток ничего не значащих фраз; по сути, все, что мы знаем о нем, мы знаем со слов автора: не важно, того, который живописал «множество причуд» своего приятеля – которого не видел, если не считать "вставных" путешествий, весь роман - уже после того, как приятель отправился-таки на тот свет(а иначе… уж простите, не верю, что Онегин давал переписывать письмо Татьяны кому попало), или того, кто писал роман, охватывающий дай бог 3 года, на протяжении (как известно) семи лет, четырех месяцев и семнадцати дней. Смысл в том, что автор (какой бы то ни было) за это время прошел иной путь, чем Евгений, и, соответственно, стал Евгения по-другому воспринимать: не так, как воспринимал себя сам Евгений, но так, как, быть может, восприняли бы его мы, если бы знали – а впрочем, выбора у нас все равно нет. И переход от романтизма к реализму в «Евгении Онегине» не, как уверяют нас недоделанные филологи, в появившемся в лирических отступлениях пресловутом горшке щей, а в том, что в начале была «неподражательная странность», а в конце – сгоревший в камине тапочек и “idol mio”, мало того, что (как замечает Набоков) подозрительно напоминающий модное слово «идеал», на котором прервалась писательская карьера Ленского, так еще и – коль скоро итальянского г-н Онегин явно не знал – несомненно, заимствованный на оперной сцене. Потому что в начале был, быть может и правда байронический герой с позиции автора на обложке и байронический по убеждению, а не по моде, характер с позиции Автора в романе; а в конце оказался играющий в Героя идиот еще нелепее Ленского – потому что в полтора раза старше… Ведь, да, «волна и камень» и все такое, но в сущности разница между Онегиным и Ленским только в том, что Ленский приспособился быть счастливым в придуманном мире, а Онегин (хуже всего, что бессознательно) придумал себе мир, где он несчастен. Смысл интертекстуальности Пушкина, о которой столько написано, в первую очередь в том, что она верна и для его героев. Ведь что, в сущности, означает «неподражательная странность»? Только то, что Онегин не прикидывался, будто ему все опостылело, чтобы сойти за «Гяура и Жуана» - он и впрямь скучал. Вот только причиной его скуки была не предусмотренная программой романтизма исключительность натуры. Евгений Онегин не отличался ни завидным умом, ни сильными страстями, ни даже беспочвенным комплексом избранничества; он не нашел в себе достаточно презрения к окружающим, чтобы не пойти на ненужную и в общем-то постыдную дуэль; он явно не был не был одиночкой по натуре… Онегин скучал, потому что ему на самом деле нечем было заняться: принужденный зарабатывать на жизнь, он, возможно, стал бы «честным гражданином» - ну или канцелярской крысой на манер Акакия Акакиевича. Но судьба была к нему излишне благосклонна, а без насущной необходимости (ох, как мне это знакомо!) "свою постылую свободу он потерять не захотел"... Обидно осознавать себя скучающим великовозрастным балбесом: но однажды балбес открыл Байрона и – вполне искренне - поверил певцу мизантропии и хронической депрессии, как верят абсолютно все подростки в собственную исключительность, непонятость и несчастность. В Онегине – ветреном красавце, который пользовался успехом и не думал о деньгах, с готовностью признали тоску по чему-то высокому; таким в романе он глянулся «модному свету» и Автору, а за пределами – Чайковскому и Ральфу Файнзу; но, самое главное, таким он с полным правом нравился себе самому. «Вот так убил он 8 лет» - неподдельная, но искусственная байроническая тоска разъела его душу, и он, как если бы у пиршественного стола умирал от голода, ленясь протянуть руку к угощению, умирал от скуки, не желая хотя бы попытаться внести в свою жизнь свежую струю. С письмом Татьяны судьба чуть ли не насильно впарила ему шанс… но лень – та же наркозависимость: возможно, он уже и не мог выбраться из апатии. Убийство Ленского не излечило его, но бросило в другую крайность. Он открыл для себя искаженную истину: «Страдать – значит жить». Исчерпав муки раскаяния, он принялся искать любовных мук: и судьба снова услужливо предоставила ему Татьяну. Онегин обновил библиотеку и (жаль, снова бессознательно) сочинил себе новую историю: он влюблен, несчастен и потому обречен. Какая бездна иронии в этом «едва ль уж не чахоткою страдает»: настоящий Герой непременно так бы и сделал, но жизнь не похожа на старый роман! Вот что понял повзрослевший автор о так и не повзрослевшем Евгении и… выдал ему пропуск в реальный мир. Лучшие строки в «Евгении Онегине» совсем не те, которые любил Маяковский («Я знаю, век уж мой измерен…» ) – они тоже списаны у какого-нибудь забытого сентименталиста. Лучшие строки в «Евгении Онегине» - это те, которые всегда любила я, хотя вся глубина их смысла дошла до меня только сегодня:
Дни мчались; в воздухе нагретом Уж разрешалася зима; И он не сделался поэтом, Не умер, не сошел с ума…
Солнечные лучи и чириканье воробьев сквозь выставленные рамы сделали свое дело: не совсем добитый беспорядочным образом жизни тридцатилетний организм захотел жить. Онегин наконец-то делает первый шаг навстречу жизни: который – и впрямь, к чему продолжать историю? – не мог не стать последним. Потому что чего можно было ждать от воспитанной на Ричардсоне Татьяны, как не благопристойной романной развязки? И потому что жизнь, не желая подчиняться книжным законам, вносит свои коррективы, и… …Вопрос на засыпку: вы помните, чем конкретно заканчивается «Евгений Онегин»: не в смысле глубокомысленной сентенции «главное вовремя остановиться", а с чисто сюжетной точки зрения?
@музыка:
Марк Рейзен: Ария князя Гремина
@настроение:
"я вижу, Вы мечтательны ужасно: и я таким когда-то был..."
"Я быть всегда самим собой старался, каков я есть: а впрочем, вот мой паспорт!"
Я не люблю литературу второй половины ХХ века – это я точно знаю. И не люблю античную драматургию - за ее программную бесконфликтность: одно дело запрограммориванность канона, другое – запрограммированность по канону: одно дело знать, что Золушка выйдет за принца (царь Эдип замочит папу) потому что таков закон жанра, другое дело знать, что Золушка выйдет за принца, потому что такова ее судьба: разница в том, что, условно говоря, во втором случае Золушка знает, что выйдет за принца, т.е. по сути абсолютно все равно, какие шаги она для этого предпримет. Ну так вот, я точно знаю, какую литературу я не люблю: а вот когда меня недавно спросили, так какие же книги я люблю, вдруг обнаружила, что не знаю, что ответить. читать дальшеЯ не вдруг припоминаю список любимых писателей – в отдельно взятый момент моей жизни фаворитом, как правило, является кто-то один. Но даже скрупулезно записанный, этот список «ретроспективен»: это книги, которые мне уже понравились – без малейшего намека на то, какие книги могут мне понравится. Будущему по-прежнему достается метод проб и ошибок: не удивительно поэтому, что список обновляется крайне редко – и по-прежнему непонятно, по каким критериям. Не будем слишком углубляться в историю литературы: быть может, мир античности и средневековья слишком отличался от нашего, чтобы по-настоящему понимать и искренне любить их искусство. Но вот классицизм уже очарователен своей бескомпромиссной добродетелью и особенно бескомпромиссным пороком:
Ступай, душа, во ад и буди вечно пленна! Ах, если бы со мной погибла вся вселенна!
(Сумароков, «Димитрий-самозванец») –
прелесть же! И все же, честно говоря, ни Расином, ни Фонвизиным я никогда не зачитывалась. Напротив, порочная добродетель романтизма в теории меня нисколько не прельщает – но на практике в списке любимых писателей как раз хватает признанных романтиков – впрочем, как раз без порочной добродетели; впрочем, писателей ненавистного ХХ в. в списке тоже хватает…
Вычеркнем великих специалистов по воздушным замкам Гари, Кокто и Уайльда, вычеркнем непостижимо-извращенную фантазию Гранже, вычеркнем сумрачный оптимизм Мисимы, пессимистичную сатиру Чапека и обреченное остроумие Булгакова, вычеркнем жизнелюбивое богоборчество Гумилева, вычеркнем выродка Стоппарда с безупречной логичностью его абсурда и выродка Шмитта с наивной чистотой его постмодернизма, вычеркнем, наконец, Акутагаву – потому что и меня всегда интересовала проблема диалога культур: все это и впрямь особенности конкретного автора… Вычеркнем отчаянного борца с сюжетным каноном Шоу… Впрочем, нет: Шоу мы вычеркивать не будем. Потому что разрушение сюжетного канона – это от ума, а по настоящему мил моему сердцу только один такой разрушенный канон: безнадежный романтик капитан Бланчили, похищающий женские сердца ночью под дулом пистолета, кобура которого набита шоколадками… просто потому что его нельзя не любить: как нельзя не любить Себастьяна Шико и Сирано де Бержарака; и как лично я не могу не любить подпоручика Ромашова – иначе мне пришлось бы не любить саму себя… И все же мужчина моей мечты (без всякой иронии) – инспектор Жавер. И все же я так же - если не больше, - чем Сирано, люблю тупого красавчика Кристиана. И все же более осознанно, чем Шико – без примеси актерского обаяния – я всегда любила графа Рошфора: который не пылал праведным гневом и классовой ненавистью, не помнил старых обид и никогда не отчаивался. И все же Оскар Уайльд, уже вычеркнутый за сизый налет на сливе и прочие старинные кружева, не в последнюю очередь подарил моим мечтам скучного гения Бэзила Холлворда. Потому что при кажущейся простоте они неоднозначны и при кажущейся противоречивости, у каждого из них есть выражено направленный вектор: потому что все они – как Бланчили, Шико и Сирано, так и Жавер, Рошфор, Кристиан и Бэзил – порой греша против книжной «праведности», для себя точно знали, как надо. Потому что за потребностью полюбить в исключительном человеке обычного скрывается готовность любить как раз обычного человека – умеющего щегольнуть всем в большей или меньшей степени присущей «исключительностью»…
"Я быть всегда самим собой старался, каков я есть: а впрочем, вот мой паспорт!"
Тексты музыкальных спектаклей обычно тем глупее, чем более высококачественные литературные произведения лежат в их основе. Впрочем, верна и обратная закономерность: у тех, кому не грозит конкурировать с шедеврами, порой выходит весьма талантливо.
- All that you are is a face in the mirror! (I close my eyes and you'll disappear!) - I'm what you face when you're facing the mirror! (Long as you live, I will still be here!)
(Leslie Bricusse, "Jekyll & Hyde": Confrontation)
Рифма, конечно, "палка - селедка", но уточненение само по себе остроумное: "Ты всего лишь лицо в зеркале. - Нет, я то, что ТЫ видишь, глядя в зеркало!".
"Я быть всегда самим собой старался, каков я есть: а впрочем, вот мой паспорт!"
В продолжение темы о немецких мюзиклах, Крисе Мюррее и вреде ю-тьюба.
Он все-таки чудо!!! Конечно, то ли запись такая, то ли надо все-таки завести наушники, то ли музыкальная сторона роли в принципе не блещет, то ли, в конце концов, его вокал не столь безупречен, как мне показалось в свете влюбленности с первого - ну ладно, со второго взгляда... но даже когда ни хрена не слышно, смотреть на него - одно удовольствие. Конечно, кое-что за него делает изначальная броская внешняя вызаительность сцены, но в данном случае она еще и требует виртуозной физической техники, которая уж на 100% говорит в его пользу. Хотя художника по свету я бы тоже расцеловала. Это поистине гениально в своей простоте: один прожектор - и получите решение казалось бы неразрешимой для театра задачи: как поделить надвое одного актера! Слов нет: разве что - Браво!!!
"Я быть всегда самим собой старался, каков я есть: а впрочем, вот мой паспорт!"
Очень не люблю не понимать, в чем дело...
Я, конечно, хорошо помню, что "Приключения принца Флоризеля" меня в свое время недюжинно разочаровали, и я, предположим, могла в припадке гнева от них избавиться... Но куда, даже в этом случае, делись еще 2 книги Стивенсона???
"Я быть всегда самим собой старался, каков я есть: а впрочем, вот мой паспорт!"
читать дальшеЛюблю я это дело гораздо больше, чем пристало типа интеллектуально развитому человеку, так что перед благообразно-культурным соусом не могла устоять.
Как всегда - для желающих в комментах - производится раздача букв, на которые предлагаеся вспомнить 5 литературных или киногероев.
Пока же изрядно помучившись над буквой "А", педложенной мне жестокосердной Нэт Старбек, я, несколько помухлевав с понятием "первая буква", могу предъявить вам следующее:
1. граф АЛЬМАВИВА: люблю его монолог во всеми забытой третьей части, где "безнравственная женщина так не пишет, безнравственный мужчина так тоже не пишет, они просто оба несчастные люди"; если бы постановшики "Свадьбы Фигаро" это учитывали, он, вероятно, не выходил бы непременно любо гнусным негодяем, либо картонным дебилом...
2. Мартин АЛЬВИТО: скорее, конечно, не в романе, а в фильме "Сёгун", где лицо Дэмиана Томаса, признаюсь, сообщает ему львиную долю его очарования.
3. Альфонс-Донасьен де Сад: для соблюдения условий игры возьмем не реального маркиза (который, прошу учесть, мне тоже импонирует), а того, которого сыграл Джеффри Раш в фильме "Quills".
4. миссис АРБЮТНОТ: женщина, не имеющая значения - из самой жестокой, самой несмешной и самой правильной "светской комедии" Оскара Уайлда.
5. д’АРТАНЬЯН: относительно на "А", конечно, и вообще, я-то люблю Рошфора, но нельзя же совсем без мушкетеров... В моем сознании, правда, живет непоколебимая уверенность, что Рошфора звали Анри, но, поскольку убейте не помню, с чего я это взяла, не будем рисковать.
Нэт Старбек подобрела и предложила мне сменить букву на "Р". Я, конечно, успела домучить "А" , но, поскольку буква "Р" мне нравится существенно больше, упустить такой шанс я не могу.
1. А вот теперь, РОШФОРррррр!!!
2. РОБЕРТ РОСС: опять же возьмем того, который в фильме "Уайлд", ибо там моя рациональная симпатия к благородному другу падшего поэта встречается с моей иррациональной - еще со времен первого "Другого мира" - симпатией к Майклу Шину.
3. РОДРИГО ди Поза: что-то мне подсказывает, что в книге-то он ДЕ Поза, но лезть на верхнюю полку и проверять мне лень. Как бы там ни было: таких людй не бывает, даже сам маркиз Родриго не был таковым - и все же вера в то, что некоторые способны хотя бы казаться такими, визуально делает мир лучше. Да и ария красивая)))))
4. поручик РОМАШОВ: Куприн гений - узнаю себя в каждой строчке.
5. РОЗЕНКРАНЦ: "I can't think of anythig original, i'm only good at support"; и все-таки "человек рождается с ощущением собственной смертности"... хотя Тим Рот, конечно, играет Гильденстерна .
"Я быть всегда самим собой старался, каков я есть: а впрочем, вот мой паспорт!"
День 20День 20 Женева. Даже не знаю, с чего начать. Последний французский прошел на редкость убого - за чтением расказа Мопасана, финал которого стал очевиден на 2м абзаце. Но сертификат, удостоверяющий неимовеую крутизну моего владения языком (иностранным!) мне выдали. И вот, я, не откладывая дело в догий ящик, отправилась в путь: полтора часа, 30 франков на поезд, 20 на такси - и теперь я знаю, что же скрывается за загадочным понятием "auberge de jeunesse". К молодежи сие заведение, ориентированное на всех, кого не смущает преспектива делить комнату с 5ю себеподобными и кому временное пристанище нужно в прямом смысле слова только чтобы поспать, имеет опосредовнное отношение Смысл мероприятия в том, что в ваше полное безраздельное пользование предоставляется 0,5 двухэтажной кровати (мне, разумеется, достался второй этаж) и напоминующий ячейку камеры хранения шкаф - в коридоре. Соль же в том, что 3 дня в этом европеизированном бараке в 15 минутах ходьбы от истрического центра Женевы обошлись мне в 100 франков - в то время как одна ночь даже в очень дешевом отеле стоит 80. Не тратя время на подробное изучение более чем скромного приюта, я отправилась бродить по городу. Как и повсюду в Швейцарии, здесь никто и ничто не работает, но все же, как в богемных кварталах из старых фильмов, вокруг кипит жизнь и витает дух праздника. Европейская часть населения, как положено, бесследно исчезает в 8 часов вечера, но улицы заполняет пышная арабская диаспора в национальных костюмах, и крошечные кафешки на набережной все еще к их услугам; справедливости ради, я даже встретила один магазин с помпезной вывеской "Открыто в воскресенье и по праздникам"...
День 21День 21 Проснулась я от смс-ки: достаточно поздно, чтобы не сомневаться, что проспать дольше вряд ли бы получилось, и как раз вовремя, чтобы понять, что входить без стука не считается зазорным у обслуживающего персонала во всей Швейцарии - даже у персонала мужеского полу, когда речь идет о женской спальне. Не горя желанием узнать, какие еще сюрпризы готовит швейцарский менталитет, я сново отправилась на улицы шлифовать искусство убивания времени. Примеченные вчера книжные магазины при ближайшем рассмотрении не порадовали (не ассортиментом, так ценами), а ни одного музыкального мне так и не встретилось (так что оба немецких баритона с английскими фамилиями по-прежнему на повестке дня). Зато впечатлил Университет Женевы, точнее, окружающий его шикарный парк: если бы я училась в таком университете... знаю, я платила бы за образование . Магазин, обещавший вчера работать в воскресенье, сегодня не работал вообще: поэтому решено было все-таки возлагать лучше надежды на то, что наш слваный Auberge способен предоставить в распоряжение постояльцев холодильник, и разделася с шопингом сегодня. Вдобавок ко всем прочим странностям, в Швейцарии не знают, что такое сухое вино. Точнее, они думают, что это то вино, которое не пьют, а добавляют в жаркое: белое; красного сухого вина, с их точки зрения, в природее существует. Будем надеяться, что содержимое выбранных мною наудачу бутылок все-таки можно пить; и, самое главное, будем надеяться, что с кучей местной жратвы на 100 франков меня все же пустят в самолет... Между тем время близось к 6, и пора было двигаться в сторону собора Святого Петра: потому что вне зависимости от времени года и дня недели в Швейцарии работают только машинисты и ... органисты. Впрочем, на этот раз органист был француз: и, в отличие от своего швейцарского коллеги, пришел он - тоже в рубашке, но хотя бы в черной. Но, учитывая, что кафедральный собор Женевы, гм, существенно больше, чем приходская церковь в Монтре, спуститься с органа - даже на однократные (в конце) по местному обычаю аподисменты - ему в голову не пришло, для меня он так и остался размытым силуэтом в черной рубашке высоко под потолком. Но, по крайней мере, он "любит музыку"... Программа на этот раз, не без Баха, конечно, состояла преимущественно из произведений местного композитора, фамилию которого я так и не разобрала: в какой-то момент от него недвусмысленно потащило Бетховеным, но в остальном - он Поэт: в абстрактном смысле слова; по крайней мере, я очаровалась... Жратва на 100 франков за плечами давала о себе знать, и, несмотря на детское время, я решила не искушать судьбу и отправится прямо домой. И, как выяснилось, правильно сделала: над Женевой свирепствует гроза. Потрясающее зрелише, победившее, к тому же, кошмарную жару последних двух дней: впрочем, без всякой пользы для меня лично, ибо окно, для избежания всемирного потопа местного масштаба, пришлось закрыть. Надеюсь, мы завтра взлетим...
День 22 и последний Программная прогулка к воротам Дворца ООН, прощальный заплыв в озере Леман, которое мы упорно именуем Женевским, 2 самолета ("Москва - Париж через Саратов": Женева - Москва через Цюрих) - и я дома...
Половина этого дневника вычитана не слишком внимательно, вторая половина не вычитана вообще. Мне еще предстоит разобраться с фотографиями и решить, вставить ли в текст иллюстрации или просто накидать ссылок на альбомы... Но, зная себя, если я не выведу этот текст в свет прямо сейчас, я его и вовсе похороню на веки вечные. Так что, у кого хватит терпения и интереса - милости прошу по моим следам))).
"Я быть всегда самим собой старался, каков я есть: а впрочем, вот мой паспорт!"
День 17День 17 Chateau de Chillion: замок как замок. И подземелья там совсем не страшные. Сухо, и окна под потолком - но есть: жить можно.
А вот в книжные магазины меня пускать нельзя: иначе в конце-концов я займу пол самолета... В результате мы имеем-таки 4-ую книжку религиозной тетралогии Шмитта, а также 2 опуса Фермина (один про Японию, другой про Россию - не смогла пройти мимо), и какое не есть эссе не про дзен, конечно, но просто про европейский буддизм: опять же, живем! Руперт Эверетт написал-таки автобиографию: жуть!
День 18День 18. В последние 3 дня старый добрый Дюма существенно скрашивал мне существование. Так нет. Напоследок нашелся-таки еще один человек, желающий указывать мне, что читать. И почему педагоги так настырно подсовывают ученикам свои любимые книги? Мне этот Паньоль уже не нравится - хотя бы потому, что проклятый ХХ век... Ну да ладно, где наша (5 лет среди филологов, как-никак) не пропадала?
Паньоль - и правда фигня. Никому ведь не интересно, как инженер Иван Петрович Сидоров ходил в детстве на горшкок; так откуда берется уверенность, что известный режиссер Марсель Паньоль ходил на горшок столь по-особенному, что об этом непременно нужно написать книгу? Стреляйте меня, не буду я это читать! И однако же, в последнюю неделю время тянется невыносимо медленно... ... ...
А еще здесь слишком сочная трава: под газонокосилкой она источает запах, вполне сопоставимый по интенсивности с запахом крови. Как будто стоишь на поле боя...
Человек может бесконечно смотреть на огонь, воду... Да, и на это тоже - но в Швейцарии никто не работает! И все же человек может до бесконечности смотреть на то, как догорает закат над Женевским озером... Просто потому что через пару дней меня здесь уже не будет, и, "никогда не говори никогда", но все же я уверена, что не вернусь в Швейцарию добровольно... Нет, я ни капли не жалею, что уезжаю, тем более что атмосфера здесь накаляется с каждой минутой - и все-таки грустно, что нельзя налюбоваться на до невозможности надоевшую совершенную красоту этого проклятого озера на всю оставшуюся жизнь; просто потому, что моя жизнь порой кажется бесконечной чередой чего-то, чего я больше никогда не увижу... и кого-то... Впрочем, это не тот случай... И tant mieux, в некотором роде: здесь я достигла совершенства в возведении внутренних стен (эх, и где же все-таки искать тех, кто научит меня их рушить?) Но все же здесь, глядя на вечно спящий город и непоколебимое спокойствие Альп, подобно Демону на вершине мира, я мечтала о доме, как о недостижимом рае. Теперь дорога к "раю" составляет всего несколько ступенек: и тем сильнее меня гнетет и душит тоскливое величие вынужденного бездействия, но, с другой стороны, тем лучше я понимаю, что дома меня ждет неизвестность: один шаг навстречу жизни, которая уже никогда не будет прежней...
День 19День 19 О боги, завтра, уже завтра меня здесь не будет!!! Рядом с этой мыслью меркнут даже мрачные сомнения на тему как я попру здоровую сумку на своей все-таки обуглившейся спине...
А пока, на повестке дня органный концерт, до которого, правда, еще надо долезть...
Нужно быть очень глубоко верующим, чтобы лазить на такую верхатуру хотя бы раз в неделю. "Послушай женщину и сделай наоборот": хорошо еще, что я поверила карте, а не француженке, и не ушла в противоположном направлении. Вывод из этого таков: у меня проблема: даже 3. Первая: оказывается, я правда люблю орган. Впрочем, мне просто давно пора перестать зацикливаться на мрачных детских воспоминаниях и признать, что я в принципе люблю классическую музыку (ну, кроме скрипки). Вторая: я, к сожалению, не знаю наизусть органных концертов Баха, и зачастую не могу отличить конец произведения от конца первой части. Наконец, третья, напрямую, хотя это неочевидно, связанная со второй: мне никогда не понять швейцарцев! Ибо, во-первых, да, я за дресс-код: и мне странно видеть человека, который приперся в церковь - играть на органе - Баха - вечером - в ядовито-желтой рубашке! Во-вторых, мне, как насквозь человеку театра, все-таки (хотя бы даже и в желтой рубашке) хотелось бы видеть исполнителя: но нет, товарищ, даже не представившись публике, залез в орган (кафедра которого в церкви, разумеется, "на сцену" не выведена); в результате чего почтенная швейцарская публика, видимо, решила, что орган играет без посторонней помощи и погрузилась в изучение программок (которой у меня, кстати, не было, потому что, раз уж заводишь привычку ломать очки раз в две недели, если тебе что-то пихают в руки, надо взять и разобраться, что это!). Аплодировать невидимому исполнителю в головы швейцарскй публике тоже не приходило (я иногда пыталась, но меня смущала проблема с концом первой части), и произведения разграничивались томительными паузами, впрочем, кажется, только для меня. Органист, которому, уж не знаю за какие прегрешения против лютеранской церкви, пришлось переться на другой конец страны играть бесплатный концерт, на который из 15 человек 7 пришли, потому что халява, 5 - потому что больше делать нечего, и только 3 - потому что хотели послушать Баха... Органист нуждался в аплодисментах меньше всего... В общем, надо по возвращении в Москву все-таки сходить на Гродберга, который, надеюсь, любит музыку...
"Я быть всегда самим собой старался, каков я есть: а впрочем, вот мой паспорт!"
День 15День 15 Воскресенье. Моим планам проспать большую часть дня помешала уборщица, которая в 11 утра ворвалась в комнату не то чтобы без стука, но, что еще неприятнее, не дождавшись на свой стук ответа, и, точно так же не поинтересовавшись моим мнением насчет того, помешает ли она мне, принялась усердно греметь шкафами, стульями и ведрами, под занавес увенчав эту композицию ревом пылесоса... День прошел в загорании на балконе в обнимку с Раймоном Кэно, которого я дала себе слово добить, хотя явно не разделяю всеобщих восторгов по поводу его творчества, бессмысленном глядении на программно-прекрасное озеро и раскапывании в компьютере старых отрывков из "Евгения Онегина" в попытке (небезуспешной) настроить себя на мечтательный лад. Вечером ко мне подселили соседку, тоже русскую и с таким же именем, как у меня, из чего ничего путного еще никогда не выходило. В частности, не то чтобы я была сильно против, но мне почему-то представляется, что оставить комнату в безраздельное пользование логичнее было бы мне на последнюю неделю, а не новоприбывшей в соседнее помещение девушке на первую; и потом заселить на давно освободившееся место Ким и теперь тоже освободившееся мое сразу двух человек "с нуля"... Впрочем, наряду со сдвиганием столов на время обеда, наверно, это у них такие представления о создании дружелюбной атмосферы... По крайней мере, новую соседку тоже с педагогическим опытом, я, кажется, успела настроить на негативный лад... Не то чтобы сама того не желая, но, скажем так, не имея этого ввиду...
День 16День 16 Вчершанее чудное воскресенье завершилось падением со второго этажа моих новых очков. Слегка поцапанное стекло и отпаявшаяся дужка - ущерб в данной ситуации небольшой, но в принципе весьма досадный. Но самое противное, этот инцент почему-то наполнил меня неотвязным ощущением, что "что-то не так"... Все-таки ужасно проводить вот так последние дни своей еще не совсем взрослой жизни... А с другой стороны, ну чем бы я сейчас занималась дома? Просто - не помню, писала я уже об этом или нет - в места, где тупо красиво, надо ездить с любимым человеком...
Круто: на французском я теперь одна. Tant mieux, ибо у юноши, который должен был ко мне присеодиниться, говорят, уровень - 3 месяца в университете...
Ходили в горы: красота... Кому, на хрен, нужен фуникулер за 72 франка? Но, опять же, только в Швейцарии возможно взобраться по почти отвесному склону, покрытому колючим кустарником, и обнаружить наверху - туалет!
"Я быть всегда самим собой старался, каков я есть: а впрочем, вот мой паспорт!"
читать дальшеДень 14 Цюрих. Сил на sight-seeng у меня уже не было, так что по сути потратила 150 франков (почему меня вечно подмывает назвать их марками?) на дорогу, чтобы просто прогуляться по городу. Причем до музея киноаксессуаров, который во всех прочих городах Швейцарии приводится в пример того, о чем мы никогда не узнали бы без рекламы, я в итоге все равно не дошла, а Цюрихская Опера... Единственное нормалье место в стране - летние каникулы там дляться 2 недели: но эти две недели происходят именно сейчас. Если бы я начала скитания по Швейцарии с Цюриха, а не с Берна, - я бы успела... В качестве компенсациии купила-таки себе 2 диска Германна Прея. Отдала за это дело 40 франков. На удивление, он даже воспроизводится на моем компьютере - посмотрим, что будет с музыкальным центром... Одного не понимаю, почему на диск БАРИТОНА из "Дона Карлоса" всобачили не сцену смерти Родриго, а первый дуэт? Впрочем, может быть изначально это была запись с диска тенора Фрица Вундерлиха. На повестке дня Chris Murray, который, как мне сообщили, "есть в Швейцарии, но закончился в нашем конкретном магазине"... Интересно, а на франкоязычные территории его тоже завозили?..
"Я быть всегда самим собой старался, каков я есть: а впрочем, вот мой паспорт!"
ПредысторияДень... 13? Ну тогда понятно! Впрочем, конечная цель достигнута: проклятущий "Граф Монте-Кристо" в, похоже, единственном работающем театре Швейцарии мною обнаружен и схвачен. Причем процесс этот и впрямь напоминал занудный шпионский роман. Вы, возможно, помните, что офис и сценическую площадку театра разделяет 10 километров: так вот, как выяснилось, между ними еще и нет прямого сообщения. А значит, мой путь к театру был воистину извилист и тернист. Поезд Теритэ - Вильнев (идти 5 километров пешком было лень, а за 1 остановку зайцем совесть меня не мучает), автобус Вильнев - Эгль, поезд Эгль - Монтей (всю дорогу меня терзало желание спереть афишу спектакля, манящую меня по непонятным мне самой причинам; но в вагоне было слишком много народу): и если офис не находится в нескольких километрах от вокзала, то только потому, что протяженность Монтея в какую-либо сторону не насчитывает нескольких километров. Офис театра не принимает кредитки, но зато билет, прежде чем передать его вам из рук в руки, кладут в конверт и надписывают адрес. А дальше... Добраться из офиса до сцены, повторяю, в принципе невозможно. Поезд Монтей - Эгль (в вагоне я была одна, но плакат кто-то спер до меня), поезд Эгль - Монтре (потому что автобус в Вильнев только через 1,5 часа), небольшой забег Монтре - Теритэ (поезда в Теритэ останавливаются раз в час), поезд Теритэ - Вильнев, лодка Вильнев - Буврэ, 17:03: предпоследняя. Последняя отходит через 10 минут после начала спектакля. 35 минут в пути, 10 минут на рассуждения о том, что спектакль заканчиваетя в 11:30, последняя лодка - в не очень-то нужном мне направлении - уплывает из Бувре в 10, а вокзал, кажется, и вовсе нужен исключительно для красоты; после чего выясняется, что спектакль, разумеется, на другом конце города - и все же я еще успеваю полюбоваться табличкой "Открывается в 18:00" на закрытых ставнях кассы: впрочем, если вы думаете, будто из этого следует, что за билетами не обязательно было мотаться в офис, вы заблуждаетесь... Но суть в том, что мне нужно куда-то деть не много не мало 2,5 часа. И - самая идиотская из всех моих идей - я решаю поесть! Как и повсюду в Швейцарии, не только неотъемлемой, но и основной частью театра является ресторан. Но "принудительные" рестораны дешевыми не бывают, и я решаю отправится в ближайший супермаркет, где, ибо глаза завидущие, а руки загребущие, приобретаю на сумму, которой вполне хватило бы на скромный обед в ресторане, запас жратвы, которого хватит на небольшой отряд солдат; и как-то совершенно не приняв во внимание тот факт, что озеро, на берегу которого я планировала расположиться со всем этим добром, виднеется где-то далеко-далеко, и как показали дальнейшие розыски, пробраться к нему весьма проблематично. Отчаявшись найти в пыльной промзоне, которую театр почему-то выбрал местом своей дислокации, хотя бы лавочку, я устраиваюсь на относительно зеленой травке между двумя автодорогами, раскрываю свой немаленький пакет из супермаркета и... вдруг понимаю, что после мороженного, которое я купила большей частью для того, чтобы завязать разговор на насущную тему "в какую сторону идти", есть я не хочу вообще: не в смысле "не чувствую голода", а в смысле даже смотреть на съестное как-то не хочется. А, пусть даже швейцарцы не возражают против входа на территорию ресторана со своей едой (точнее, просто не догадываются проверять сумки), приобретенные мною изыски включают пакет сока и, самое страшное, кусок арбуза, мимо которого я, целый день расскающая под палящим солнцем, пройти не могла: запихивать его в сумку, разумеется, было категорически противопоказано. Титаническим усилием воли прикончив-таки арбуз и сок, я начала задаваться вопросом, как я теперь буду смотреть спектакль: впрочем, несколько преждевременно, ибо до начала по прежнему оставалось полтора часа. Еще 30 минут тщательного изучения утвердили меня в мысли, что больше здесь делать точно нечего, и я решила, хотя с русской точки зрения это крайне глупо, пойти в театр в надеже, что там, по крайней мере, есть, где сесть. В результате я со смешанными чувствами выяснила, что касса предназначена вовсе не для тех, кто не счел нужным тащиться за билетом в Монтей: здесь расплачивались те, кто не пожалел 5 франков на почтовые расходы; а мой билет форматом А4 со штрихкодом обменяли на наклейку с датой спектакля. Следующий сюрприз заключался в том, что театру неведомы три звонка и нумерованные кресла. Начиная с 6 часов каждый имеет право войти и оставить на приглянувшемся кресле бумажку со своей фамилией - а затем отправится в ресторан или вовсе по своим делам. Таким образом, за час до начала спектакля народ не успел застолбить только первый - приставной - ряд: с некоторых пор не сомневаясь, что с моим зрением слишком близко не бывает, я поспешила разместиться там. Швейцарская пунктуальность не помогла: спектакль начался с опозданием на 15 минут: легкое платье все хуже сочеталось с вечерним воздухом, и я перестала жалеть, что потащила с собой джинсы, а потом передумала ночевать в Буврэ, потому что провести ночь на берегу Женевского озера - это одно, а в мрачной асфальтовой пустыне - совсем другое. Сам спектакльЖеневское озеро, собственно, возникло из туманной формулировки на сайте спектакля, что, мол, масштабность постановки достигается за счет легкости смены декораций на воде. Я немедленно представила себе верницу плавучих платформ, которую, если вдуматься, и впрямь можно протащить перед зрителем одним движением руки, и подивилась гениальной простоте замысла художника: впрочем, преждевремено; так что идея по-прежнему свободна - спектакль, как уже было отмечено, даже не приближался к Женевскому озеру. Представьте себе небольшой бассейн и в нем 3 автономных островка, способных перемещаться только вокруг своей оси: учитывая, что под сценами стационарных театров волны, насколько мне известно, не плещут, вряд ли вода является непременным условием работы поворотного механизма. Отсюда мораль: единственная польза этой островной конструкции - зашитого в мешок Эдмона Дантеса и впрямь выкинули в воду; и, надо заметить, отличный кролль оказался одним из главных достоинств исполнителя. Как бы там ни было, три несмазанных поворотных круга в сумме дают 6 сценических площадок: не много, учитывая,что речь идет о масштабном эпосе, но и не мало, особенно если научиться менять декорации без грохота и по ходу пьесы. Но не тут-то было. Такое ощущение, что режиссер прочел где-то про симультанную сцену, и проникся, не до конца вникнув, о чем речь: по-настоящему и продуктивно симультанной сцена была разве что когда рассказ сидящего в тюрьме Дантеса дополнялся визуальным рядом на соседней площадке; в остальное время действие сосредотачивалось на одном "острове", а по остальным двум бродили некие необязательные персонажи, ничего не добавляющие сюжету, но не позволяющие в это время выстроить полноценную декорацию к следующей сцене; в результате спектакль на все случаи жизни обходился несменяемыми абстрактными задниками и необходимым количеством стульев. Перипетии сюжета - не недостающие, а представленные на сцене - пояснялись дикторским голосом, и затем, для особо непонятливых, комментировались хором: не в античном смысле, а самым настоящим, который пел - тщательно прожевывая каждое слово. Единственной достопримечательностью этого хора был колоритный персонаж, который, полагаю, должен был изображать ростовщика и в результате явственно напоминал паукообразного деда из мультика Миядзаки "Унесенные призраками". Впрочем, хор еще можно было бы пережить, но поющие главные герои - это явно чересчур, не только в силу тотального отсутсвия вокальных данных, но и просто потому, что внесюжетный любовный дуэт графа Монте-Кристо и Мерседес в скорее все-таки драматическом спектакле выглядел, как минимум, странно... Актерские озарения случались у исполнителя главной роли - когда речь шла о Монте-Кристо; переодевшись аббатом Бузони и лордом Уилмором, он и вовсе продемонтстрировал незаурядное комедийное дарование; но когда очередь доходила до Эдмона Дантеса, товарищ неизменно впадал в площадной пафос. Кроме того, надо отметить, не то гримеры перевелись во всех без исключения театрах, не то намазать грим на обуглившуюся физиономию без риска уморить артиста болевым шоком не представляется возможным... но все же не стоит злоупотреблять солнечными ваннами, если вечером тебе выходить на сцену, да еще в роли несчастного, 15 лет томившегося в сыром подземелье... Впрочем, от прочих "артистов" и вовсе веяло дилетантской уверенностью, что играть роль означает произносить со сцены заученный текст. Второй акт был несколько лучше - не то благодаря привнесенной в саму постановку нотке самоиронии, не то благодаря тому, что планка, установленная в моем сознании "системой" Станиславского, покорно снизилась в процессе дискуссии с соседом по креслу, которому спектакль явно пришелся по душе и с которым мне не хотелось вступать в конфронтацию в расчете на предложение подвезти до дома, ибо мысли о том, что кто-то может приехать и без машины, у организаторов сего действа явно не возникало - иного способа вернуться просто нет. По крайней мере, аплодировала я в конце не горячо, но искренне. Сосед, правда, транспортных услуг все равно не предложил, так что пришлось примерить на себя роль автостопера. А у дверей школы я даже повстречала мифическую парочку, у которой, уж не знаю, в силу каких причин, был ключ, так что я даже не успела замерзнуть: можно считать, что вечер удался .
"Я быть всегда самим собой старался, каков я есть: а впрочем, вот мой паспорт!"
День 11День 11 Была в Лозанне. Поехала исключительно ради театрального фестиваля, но мало того, что в этой чудной стране не принято писать на афише что-нибудь конкретное, так здесь еще и никогда не поймешь, а что они вообще пытались написать на афише. В Лозанне нет площадь Сэн-Мор: видимо, это все-таки название театра. Так что снова изобразила круг почета по античным маскам на карте, так и не найдя не только театра с таким названием, но и вообще ни одного работающего театра: Опера Лозанны и вовсе закрыта с мая по ноябрь. Вообще, Берн мне понравился больше. Если хотите знать, что такое Лозанна, прогуляйтесь по центру Москвы в тридцатипятиградусную жару - только представьте, что все вывески на французском. Лозанна, правда, стоит не на 7 холмах, а на одной здоровой горе, таскаться по которой что вверх, что вниз - никакой физкультуры не надо! То, на что стоит смотреть, здесь действительно можно пересчитать по пальцам. Сэн-Лоран симпатичен: мне в принципе импонирует строгий лаконизм протестантских церквей, но когда видишь их по десятку каждый день, начинаешь осозновать, что лаконизм плохо сочетается с разнообразием. Зато Palais Rumine, где разместились все возможные музеи, начиная с художественного и заканчивая анатомическим, радует глаз знакомой роскошью усадеб элиты русского дворянства. И еще, я, кажется, встретила в Швейцарии человека, которому здесь так же скучно, как и мне: по крайней мере, он не торопился закрывать двери своего книжного магазина ровно в указанные 6 часов, благодаря чему у меня теперь есть помойно-карманный "Лорензаччо" за 3 франка и роскошно изданные в 68 г. "Двадцать лет спустя" за 30.
День 12День 12 Снова Лозанна. Олимпийский музей, экспозиция которого, как я и предполагала, в целом не стоит 15 франков за вход: но все же вынуждена признать, что эстафета Олимпийского огня - штука столь же прекрасная, как и парад Победы. Потом, ввиду того, что на этот раз я отправилась в путь не одна, были бесконечные магазины (впрочем, я и сама совершила нашествие на сувенирный ларек) и первый в моей жизни вегитарианский ресторан - просто потому, что он подвернулся под руку: опять же, вынуждена признать, было вкусно. В итоге, в музей изящных искусств мы так и не попали, но до местного Нотр-Дама дошли. Собор действительно очень красивый, а оргАн, особенно звучащий в соборе, - вопреки моим детским впечатлениям - это прекрасно, даже при условии, что г-ну кюре просто нечего было делать, и его игра сильно напоминала варации на тему аварийной сирены. Ну и напоследок, мы все же умудрились нарушить закон самой законопослушной страны в мире под носом у официального представителя власти: гордо продефилировать к выходу мимо контролера, уже понявшего, что билетов у нас нет, и всерьез усомнившегося, что мы сели на предыдущей остановке.
"Я быть всегда самим собой старался, каков я есть: а впрочем, вот мой паспорт!"
День 9День 9 Понедельник - день тяжелый. Воскресная, вопреки всему, эйфория, что одна треть этого мероприятия более или менее безболезненно оставлена в прошлом, сменяется осознанием, что куковать мне тут не много не мало еще 2 недели. Дождя вроде нет, но холод на улице собачий. Если не считать еще вчера безнадежно вымокших джинсов, мой единственный комплект относительно теплой одежды сейчас на мне: надо ли уточнять, что 2 недели он, в случае чего, не протянет?.. После обеда появилось солнце, а я направилась в Вевей - город, прославленный Анри Нестле, сам по себе изысканно красивый, как великосветский курорт. Разве что... Только прозаично-прагматичные швейцарцы могут разместить в чудесной часовой башне XVIII века - сортир!!!Впрочем, для меня Вевей оказался городом-зоосадом. Здесь я встретила единственного в Швейцарии щенка, который вилял хвостом и ласкался ко все подряд. А потом уйма птиц на берегу Женевского озера сожрала весь мой обед: голуби и воробьи - сыр, а утки и лебеди - хлеб. Я, не занимавшаяся этим с детства, просияла, но окружающие аборигены поглядывали с явным неодобрением: не на меня, но на летящие в озеро галеты ва 2 франка...
День 10День 10 А вот Эгль - препаршивый городишко. И на вине они не пишут, сухое оно или нет. А еще у меня такое ощущение, что здесь модно усыновлять детей из стран третьего мира: ни одной однородной семьи!
"Я быть всегда самим собой старался, каков я есть: а впрочем, вот мой паспорт!"
читать дальшеДень 8 Ненавижу эту страну. Буврэ? Сегодня? Сегодня вы туда не доедете, сегодня воскресенье. Хотела с расстройства купить шоколадку - в автомате: так он тоже не работал!!! Но по порядку... "Le Bouveret. "Le Comte de Monte-Christo". En plain air. Restaurant" зазывал плакат на каждом доме по rue de Chillion. Вполне естественно, ну, может, не естественно, может, это со мной что-то не в порядке, но я решила, что Bouveret - название ресторана. Внизу на набережной есть ресторан "Buvet": возможно, я неправильно прочитала, - решила я. Проверила. Все правильно. Более того, даже если бы название совпало, было бы странно, что на самом ресторане нет ни одной афиши. Впрочем, странно уже то, что афиши были только на одной улице - ведущей к станции поездов ультраближнего следования: до пункта назначения которых при желании можно дойти пешком. Отчаявшись постигнуть местную логику самостоятельно, я решила разориться на звонок по указанному телефону (адрес театра на швейцарских афишах не указывался с роду): как и следовало ожидать, на другом конце провода автоответчик лаконично отослал меня к интернет-сайту. Пришлось пожертвовать какой-то частью драгоценных двух часов, которые мой ноутбук может, в случае чего, протянуть без провода, и шестью франками за право сидеть в местном Макдональдсе, не рискуя сойти за халявщика. Всемирная паутина шокировала меня информацией, что театр находится в городе, до которого добираться минимум полтора часа. Точнее, до него километров 15-17, но добираться туда все же надо с 2 пересадками. Рискнув предпринять подобную авантюру, по указанному адресу я обнаружила только офис театра, который, по случаю пятницы, решил закрыться не через 3 часа работы, а через 2 - за несколько минут до моего приезда. В который раз убеждаясь в справедливости своего мнения о местных нравах, я отправилась обратно в Монтрё и обратилась к помощи интернета: и при детальном рассмотрении выяснилось, что сама сцена находится менее чем в 10 км. от нашей школы - и более чем в 10 км. от офиса. Все меньше веря, что даже самые логичные русские принципы работают в Швейцарии, я, тем не менее, вознамерилась попытаться купить билет прямо перед спектаклем. Утро воскресения встретило меня мелким, но упорным дождем. Оставив надежду покрасоваться в любимом платье, я, тем не менее, выдвинулась в сторону порта. Впрочем, выдвинулась - слишком громко сказано. Едва я вышла на улицу, дождь заметно усилился, и через пару минут у меня возникло непреодолимое желание вернуться. Впрочем, как только я поднялась на крыльцо, дождь всем своим видом показал, что вот-вот закочится. Стоически рассудив, что все равно уже мокрая, я таки почти дошла до станции, но тут дождь полил как из ведра, и мне пришлось признать, что рассчитывать на open-air show сегодня в любом случае не приходится. Через час дождь прикратился. Понимая, что все еще успеваю впритык к началу спектакля, я таки напялила любимое платье под предлогом того, что , в случае чего, оно быстро сохнет, и снова отправилась навстречу приключениям. Впрочем, как выяснилось, ввиду воскресенья, выдвинуться в славный город Буврэ я смогла бы не раньше 5 часов (при начале спектакля в 3). Так что "Граф Монте-Кристо" откладывается до следующея пятницы. А я сейчас лягу спать, и плевать, что 8 часов. И впредь постараюсь устраиваться так, чтобы спать все воскресенье. Черт побери, и почему я не я лечу самолетом в воскресенье утром? А лучше вообще в субботу вечером? И хотя бы неделей раньше???
"Я быть всегда самим собой старался, каков я есть: а впрочем, вот мой паспорт!"
Путевые заметки из страны часов, сыра, шоколада, ООН и женских пансионов...
День 1Аэропорт - это ад одиночества, как у Акутагавы: здесь можно заблудиться, и уже никогда не выбраться. Три с лишним часа в самолете, не видя под собой ничего, кроме ставших привычными за это лето туч... День 1 В аэропорту Женевы Джоржд Клуни заученно удыбается с рекламы кофе Нестле, а Наполеон Бонопарт собственной персоной впаривает Швейцарские часы. Единственный - и то относительно - живой человек в аэропорту сидит в будке паспортного контроля. Все остальное делают машины. Каким чудом я опознала автомат, продающий билеты на поезд, купила сам билет и без особых приключений с пересадкой добралась до нужного города, я поистине не постигаю. Особенно учитывая, что одно из моих слава богу несостоявшихся приключений включает в себя опоздание поезда, в который мне надо было пересесть, на 7 минут. В поезде у меня состоялся разговор с аборигенами, из которого я выяснила, что Россия является частью Чечни, а Сербия - частью России. За этой милой беседой я добралась до школы к 11 вечера (так и пожмотившись дать на чай таксисту - при счете в 15 франков - 5 франков сдачи одной монетой, которую, разумеется, все равно потеряла). Ввиду разницы во времени было уже совсем темно, соседка спала без задних ног, лампа на тумбочке не работала, а штепсель ноутбука и вовсе не лез в розетку. Пришлось, смутно заподозрив неладное, тоже отправится спать.
День 2День 2. Надежда оказаться единственным русским обломалвась еще в самолете: этим утром выяснилось, что моя соседка по комнате - единственная НЕ русская... Собственно, это все, что я успела написать, а потому перейдем сразу к следующему дню, благо, разницы между ними не было никакой...
День 3Итак, День 3. Подъем, правда, не в 7, а в 7:10. К 7:20 даже удалось добыть из душа относительно горячую воду. Слава великим богам, я тут единственная принимаю душ по утрам, а то не постигаю, как бы мы делили этот расчудесный агрегат. В 8 часов завтрак, видимо, заготовленный на неделю вперед: булочки (правда, вкусные) и ветчина, способная посостязаться в тонкости с рисовой бумагой. 8:30: немецкий. Какие, к черту, тесты, какие, к черту, группы. Соображаем на двоих все с той же соседкой по комнате, говорящей на языке свободно. Полтора часа позора, причем не уверена, что хотя бы продуктивного. 10:00: перерыв. К своей великой радости даже не по собственной инициативе втравилась в дискуссию о литературе. В хорватских школах, помимо своей родной, изучают еще и русскую (почти в том же объеме, что и мы) и европейскую литературу... 10:30: французский. Говорим, говорим, говорим - как в удачные годы в универе: теряю надежду разобраться, что такое субжанктив и как с ним бороться. 12:30 На обед нас потчуют безвкусным растворимым общепитом. Выглядит удручающе, но зато есть большле не хочется, что, коль скоро это наша последняя халявная еда, немаловажно. А дальше начинается самое интересное: я здесь стану чемпионом мира по убиванию времени. Но об этом завтра, потому что сейчас уже вполне прилично лечь спать, а если я закончу сейчас, то о чем же я буду писать и, соответственно, как я буду убивать вечера в оставшиеся (о ужас!) 20 дней?
День 4День 4. Швейцарцы помешаны на спорте: куда бы ты ни пошел, тебе навстречу обязательно кто-нибудь бежит. Людям, которые в силу своего георгафического положения вынуждены каждый день преодолевать не одну сотню ступенек вверх и вниз, это, кажется, ни к чему. Но здесь просто больше нечего делать. Не только мне: такое ощущение, что здесь никто не работает. Весь день на набережной Женевского озера полно народу: в трусах, на велосипедах, с несчастными кастрированнными собаками, которые даже без поводка ни к кому не пытаются подойти познакомится, и для которых на каждом столбе - под вымученно забавными лозунгами на тему "Сюда не срать!" - вывешены ядовито-розовые пакетики, в которые, напротив, срать надо. Картину изредка разноображивает не менее несчастный клерк, на не таком уж ярком солнце просто по привычке издыхающий в костюме с галстуком. Пролетарски-роскошное казино, безупречный вид которого ничем не напоминает о пожаре, из огня которого, по легенде, родилась песня "Deep Purple" "Smoke on the water", протокольный памятник Фредди Меркьюри да Шийонский замок, воспетый Жуковским через Байрона - вот, пожалуй, и все местные достопримечательности. Единственный выход - бесцельно наматывать километры.
День 5День 5. До ближайшего пляжа 5 километров: точнее, по дороге их (пляжей) еще 3, но все частные; здесь на каждом шагу частные стоянки, частные лестницы... причем у меня почему-то такое ощущение, что частные они исключительно потому, что кто-то первым успел их огородить. На Театральной улице нет театра, на Вокзальной - нет вокзала. Вокзал - на Альпийской улице, театр - на улице Моста. Впрочем, театр не работает. Причем настолько давно, что серая на сером вывеска облупилась почти до нечитаемости, а автобусная остановка "Театр Монтрё - Ривьера" перенесена на другую улицу. Специфически театроведческая методика знакомства с местностью: гуляю по городу (впрочем, за 2 часа здесь можно пропахать три штуки), руководствуясь красноречивыми античными масками на карте, коими, правда, отмечены не только театры, а все развлекательные учреждения. Но, по крайней мере, программа по посещению джазового фестиваля выполнена. И на халяву.
День 6День 6 Позвонила в справочную спектакля "Граф Монте-Кристо" в попытке узнать, где именно состоится сие действо. Так что вы думаете: там автоответчик! Отсылающий к интернету. Пойду в МакДональдс, поймаю халявный вай-фай, а потом лягу спать в 7 вечера: Всех к черту!
День 7День 7. С каждым днем я все больше убеждаюсь, что в этой стране никто не работает. Вообще. Когда, если не по выходным, ходить в музеи? Так какого хрена они все работают по 2 часа, и то только в субботу? Меня вообще безмерно интересует вопрос, чем занимаются швейцарцы по воскресеньям, если, в частности, в стольном граде Берне в сей день не работают даже рестораны? Хотя город красивый: не такой приторно-вылощенный, как Монтрё. Чем-то похож на Таллин, но чуть более живой. Но все же, кто-нибудь, заберите меня отсюда!!! Мораль сей басни проста до крайности: я ненавижу отдыхать!!! Так что, когда я в следующий раз начну строить наполеоновские планы, пните меня чувствительно в бок, пока не стало слишком поздно, ладно? Кстати, сегодня я обнаружила, что все это время ездила по детскому билету: то ли никто ни разу не заметил, то ли законопослушные швейцарцы искренне считают, что, раз я беру льготный билет, значит, имею на это право...
"Я быть всегда самим собой старался, каков я есть: а впрочем, вот мой паспорт!"
"Я был отважно хладнокровен; Но признаюсь, на утре лет Невесело покинуть свет И сердца бой не очень ровен, Когда вопросом: "Быть иль нет?" Вам заряжают пистолет".