Если вы НЕ знаете, как звали Керубино, значит, здесь есть спойлеры!Вскоре после того, как в «Свадьбе Фигаро» все закончилось хорошо, графа Альмавиву назначили вице-королем Мексики. Оставшаяся тосковать в одиночестве в Испании Розина родила сына от Керубино, которого почти тут же убили на войне. Граф под видом осиротевшей дочери старого друга ввел в дом плод собственной любви на стороне. Потом старший сын Розины (и единственный сын ее мужа) погиб на дуэли, и кстати объявившийся лже-друг проворно потянул к скорбящей душе графа, и заодно к его состоянию, свои щупальца, которые неустанно перерубал верный Фигаро.
В таком состоянии семейство Альмавива с чадами и домочадцами переезжает в предреволюционный Париж, где и разворачивается действие заключительной части трилогии о пройдохе-цирюльнике, до которой редко кто добирается, но которую лично я люблю, пожалуй, даже больше остальных двух: потому что там все «оживают».
В «Цирюльнике» и особенно в «Фигаро» действуют типы, а не характеры. Граф Альмавива смешон в амплуа проштрафившегося бонвиана: если играть его таким, каким его рисуют его монологи, он становится не смешон, а страшен. Фигаро очарователен тянущимся за ним шлейфом традиции плута-слуги: спроецированный в реальность, он (сидевший в молодости в тюрьме за продажу людям лошадиных лекарств) не более чем горящий классовой ненавистью мелкий стяжатель, возвеличенный бессмысленным и беспощадным санкюлотским бунтом.
В «Преступной матери» граф Альмавива произносит немыслимый не только в устах комического ловеласа, но и в принципе в семейной драме монолог о том, что ни его жена, ни ее любовник перед ним не виноваты, просто всем не повезло. И становится понятно, что граф и через 20 с лишним лет брака любит свою Розину куда сильнее, чем когда-либо любила его она, подобно, пардон, Вере Павловне Чернышевского, упавшая в объятия первой встречной молодости и красоте под угрозой брака со старым брюзгливым опекуном; пожалуй, именно это навязчивое осознание отсутствия ответного чувства и заставляет графа столь упорно искать счастья на стороне.
В «Преступной матери» воплощение загнивающего феодализма граф Альмавива держит на столе попертый у сына бюст Вашингтона (правда, не потому что Вашингтон, а потому что красиво) и, желая продемонстрировать свое нерасположение, говорит Фигаро «Вы»; причем, не Фигаро, правда, но Сюзанна считает, что требование графа называть его просто по фамилии унижает ЕЕ достоинство.
А Фигаро… Фигаро, которого терпят за былые заслуги, не простив былых услуг, тратит свое годовое жалование, чтобы раскрыть графу глаза на истинные намерения якобы друга семьи. И отказывается от вознаграждения, чтобы не марать свое искреннее желание помочь: публично расписываясь по сути в том, что не отсутствие надежды на лучшую участь и не сословная вредность столько лет держит его подле графа. Думается, когда Великая Французская Революция разразилась, на баррикадах стояли кипящие праведным гневом мужчины семейства Альмавива; а Фигаро защищал их жен и их дом, бывший в той же степени его домом...
@темы:
Представьте себе,
Книги