...Я вообще-то вполне себе готовилась забить на вторую часть, ибо "все равно никто не читает", но, поскольку некто заверил меня в обратном и поскольку писать то, что мне следовало бы сейчас писать, мне тем более лень, продолжим.

...про цветовую гамму, фоновое действие и неизменный тителевский сексУ меня такое ощущение, что я это использую это словосочетание не в первый, и даже не в пятый раз, но "лаконичные утилитарные декорации" - то, что всегда подкупает меня в сценографическом решении оперы, особенно если там много народу, мало внешнего действия и описанные события подбивают аляповато изобразить на заднике "рассвет над Москвой-рекой". Но нет, простые деревянные павильоны и условно-исторические, без фанатизма и выпендрежа, костюмы очень удачно делают главным и, по сути, единственным действующим лицом оперы Русь-Матушку во всех ее неожиданных и порой странных проявлениях. Даже кафтаны стрельцов равномерно растворяются в этом умеренном фоне, прилежно вливаясь в сдержанный черно-серо-красный, как плакат "Родина-Мать зовет!", мирок, унылую монохромную гармонию которого нарушают не мелкие стычки все равно уже обреченных на смерть персонажей, а лишь переливчатые голубые платья призванных разгонять тоску Хованского "персидок" да зеленые мундиры петровских солдат.

От несостоявшейся эпичности (ибо, несмотря на равномерно разбросанные по тексту массовые сцены, что стрельцы и раскольники, что положение Хованского и Досифея как их соответственных лидеров в опере лишь для антуражу) и редуцированного, чтобы не сказать отсутствующего, конфликта, Титель, видимо, делал спектакль про то "как они просто сидят и пьют чай, пока у них за спиной рушатся их судьбы": что, разумеется, звучит впечатляюще, вот только Мусоргский еще не Чехов, и ему подавай на металлолом не какие-то жалкие отдельно взятые судьбы, а судьбу всего по-гамлетовски подгнившего московского царства, последовательно закатываемого в фундамент будущей петровской Империи. И, когда через всю оперу красной нитью протянуто "Какие вам плотские радости, когда грядет Судный День???", почти постоянное наличие на заднем плане массовки, упорно продолжающей есть, пить (отнюдь, правда, не чай) и мыться (sic!), с одной стороны, наверное, логично, но с другой - заставляет вспомнить, что писал Шаляпин о таскающих мешки с мукой работниках в "Русалке": жизненная правда далеко не всегда тождественна художественной. Иными словами, хорошо, что, если сфокусировать бинокль на главных действующих лицах, все это бесконечное застолье по большей части проходит мимо тебя.

Ну и наконец, про неизменный тителевский секс, который, забегая вперед, из действенного инструмента превращается у него в этакий логотип.
Я не питаю иллюзий относительно того, что в оперном театре, где все сплошь про любовь, нет места сексу. И буду продолжать утверждать, что в пресловутой "Травиате", например, зритель остро нуждается в напоминании, что вот это дамочка в офигенно красивом платье и с офигенно красивыми ариями - про-сти-тут-ка, и любить ее большой чистой любовью, возможно, не самая лучшая идея. Но "Хованщина" ни разу не про любовь, и, если старший Хованский, пьяно лапающий своих "персидок", очень удачно приплетает вставной балетный выход к общей ткани повествования, то "Отдайся мне!" и так звучит предельно ясно, и "брать" Эмму, предположительно прямо на улице, младшему Хованскому было совершенно ни к чему. Про прозрачные намеки на Марфу с Досифеем вообще молчу.


В общем, не ожидала я такого от Тителя, но "Хованщина", по ходу, еще одна постановка любимого театра, где мне понравилось все, кроме режиссуры. Но наслаждаться спектаклем мне это не помешало, так что и вы при случае тоже насладитесь

@темы: Театр, Опера, Немирович & Станиславский, Музыка