Концерт Роберто Аланьи: ИМХО, явно расходящееся с общественным мнением (кому понравилось, не читайте). Концерт Роберто Аланьи: ИМХО, явно расходящееся с общественным мнением (кому понравилось, не читайте).
У меня лично такое впечатление, что у синьора Аланьи была температура: причем не меньше тридцати девяти. И скрывать, что он не в голосе, стоило ему такого напряжения воли, что скрывать, что настроения нет и подавно, сил уже не осталось.
И я даже не буду разражаться излюбленным монологом на тему «Будете ли вы в ресторане молча хлебать суп, пересоленный температурящим поваром?»: мне, честно говоря, очень хочется верить, что дело именно в плохом самочувствии. Потому что, если Роберто Аланья так поет с температурой, - что ж: с температурой, наверно, и не такое бывает. Но если Роберто Аланья просто стал петь вот ТАК… куда ж, черт возьми, этот мир катится?..
Впрочем, на температуру можно списать тот истошный вопль, который он издал в качестве верхней ноты в “Salut, demeure chaste et pure” и спазматические piano; но как прикажете расценить программу концерта? Я, правда, не знаю механизма превращения оперной арии в концертный шлягер: возможно, таковым становится ария, позволяющая наиболее полно раскрыть возможности голоса (хотя вряд ли): но, в любом случае, ария, "которую поют грамофоны и шарманки всего мира", никакой возможности блеснуть профессионально уже не оставляет - потому что никто не слушает; единственное, что можно извлечь из всем известной мелодии - дешевый успех.
Если бы я знала, как сделать это в дайриках, я бы составила сравнительную таблицу прошлогоднего и нынешнего концерта: и получилось бы наглядное свидетельство тому, что, со скидкой на тяжелую жизнь гастролера или нет, но г-н Аланья опопсел!..
Единственное, что радует: на этот раз Аланья все же предстал во фраке и бабочке. Но если в прошлом году, пусть и в гламурно расстегнутой на груди рубашке, он даже Отелло позволил себе только на бис, а в основную программу включил Рубинштейна, внеоперного Беллини, Дворжака и брата Давида (не знаю, насколько последнему светит место в «золотом фонде», но все же эксклюзив), то сегодняшний репертуар не назовешь не только оригинальным, но и разнообразным.
За вычетом двух «бенефисов» оркестра (в т.ч. вездесущий Бизе вместо обещанной увертюры к «Дону Паскуале»), были: «Лючия…» - 1 штука, «Кармен» - 1 штука, «Фауст» - 4 штуки, «Манон» - 3 штуки и «Евгений Онегин» - 3 штуки; в т.ч. в «Фаусте» и «Онегине» - еще 2 оркестровых номера, в «Манон» и «Онегине» - 2 дуэта и «Кармен» - тоже дуэт; плюс, в каждом «наборе» по сольнику приглашенного сопрано. Процент участия Роберто Аланьи в своем сольном концерте подсчитайте сами.
В какой-то момент я поймала себя на мысли, что основную часть удовольствия мне доставляет музыкальное сопровождение: это при том, что, когда в прошлом году все ругали оркестр, я не очень поняла, за что, но вот сегодня и впрямь несколько раз возникала ТАКАЯ лажа, что заметил бы и человек, никогда не слышавший о гармонии. Иначе говоря, Гуно и Массне я люблю – было терпимо, Бизе и «Лючию…» как-то не очень – было тоскливо до ужаса.
Облако взаимной ненависти незримо плавало от Аланьи к Сладковскому и обратно, материализуясь, когда у дверей они каждый раз затевали игру в «после Вас». Видимо, Аланья прогадал и, поставив условием контракта другой оркестр, забыл упомянуть о другом дирижере. Приглашенная певица профессионально пыталась излучать позитив, но он терялся в царившей на сцене атмосфере мрачной сосредоточенности.
К концу второго действия я перестала недоумевать, как люди могут спать в опере: потому что впервые, считая даже те далекие и незапамятные времена, когда на концертах Светланы Виноградовой я считала количество цветочков на своем платье, я реально с трудом удерживалась, чтобы не заснуть. Особенно симптоматично, что этот странный феномен я стала замечать за собой по ходу «Письма Татьяны»: на этот раз сопрано (румынское: стосковался по домашним пельменям - или что у них там?) в вокальном плане было невыразительно на редкость.
Впрочем, за Татьяной пришел черед «Куда, куда вы удалились» - эпизод, заслуживающий отдельного упоминания. Это и впрямь было неожиданно, впечатляюще и даже красиво… если ты никогда не слышал «Евгения Онегина» и не знаешь, кто такой Ленский. Потому как, если твой диапазон позволяет куда больше, чем требуется для этой арии – флаг тебе в руки; но, если уж тебе непременно нужно отдать дань русской опере через Чайковского и при этом орать во всю мощь своей драматической глотки, что, партии Германа нету?
Последним номером в программе значился Доницетти - 1 штука: дуэт из «Любовного напитка». Не то почуяв близость подушки и аспирина, не то осознав, что его не только не освистали, но и бесновались и хлопали не хуже прошлого раза (не спрашивайте меня, как это соотносится со всем вышесказанным: я говорю только за себя), его Аланья отработал и впрямь хорошо: в воздухе мелькнула бледная тень восторгов прошлого года.
Бисы (3, включая дуэт, - против 5 только сольных и только тех, которые я помню) он начал в лоб с «Come prima», причем беззастенчиво уткнулся в микрофон, в непосредственной близости от которого пасся весь концерт; и уже не выткнулся из него, когда очередь дошла до неизбежной «Застольной». Впрочем, следующим номером в микрофон уткнулось сопрано, и, видимо, посмотрев на себя со стороны, Аланья решил напоследок расписаться в компетентности: последнюю песню он изобразил из ударной секции оркестра, куда пошел искать аккомпаниатора в лице литавриста.
Три биса, в сущности, и были самой приятной частью концерта: со скидкой на то, что устраивать фрик-шоу из популярных песенок весело после хорошей серьезной программы: а когда и сама программа состояла из до пошлости популярных вещей – только без фрик-шоу, возникает ощущение потерянного времени.
Минус одна статья расходов: еще один дорогой концерт, на который я больше не буду ходить.
Вот, собственно, и все.
PS. Для оперного певца такая фотка, между прочим, - почти компромат Для оперного певца такая фотка, между прочим, - почти компромат (не с сегодняшнего концерта, но соблазн сделать такую же был очень велик):