...Мой юный ум, бывало, возмущал
Могучий образ; меж иных видений,
Как царь, немой и гордый, он сиял
Такой волшебно сладкой красотою,
Что было страшно... и душа тоскою
Сжималася - и этот дикий бред
Преследовал мой разум много лет...
("Сказка для детей")
Могучий образ; меж иных видений,
Как царь, немой и гордый, он сиял
Такой волшебно сладкой красотою,
Что было страшно... и душа тоскою
Сжималася - и этот дикий бред
Преследовал мой разум много лет...
("Сказка для детей")
Как выражается мозг нашего факультета, "Предварительные замечания"Вот забавно. Первую в жизни рецензию писала на "Фауста", первую в качестве дипломированного специалиста - на "Демона". Да еще в одном и том же театре. "
Удивительно, что не с тем же самым "чертиком" в главной роли. Хотя нет, это как раз не удивительно: рассчитывать на "тот самый" состав (учитывая, какое
Но начнем, примерив на себя шкуру профессионального критика, недрогнувшей рукой разбирать по косточкам спектакль любимого театра.
Собственно, ничего, кроме как разбирать по косточкам, не остается: потому как нормальные люди на "абсолютные" премьеры, разумеется, не ходят. Но больно эффектный антураж подобрался. Правда, ради эффектности можно было бы двинуть в театр прям с защиты: это, по крайней мере, было бы менее рискованно в смысле состава. Ну да ладно, что есть, то есть. А потому - без скидки на большую любовь - прикинемся объективными.
Итак, приступим:
"Демон" в пятницу 13-го."Демон" в пятницу 13-го.
На сегодняшний день с уверенностью можно сказать только одно: музыкальная интерпретация – с учетом неизбежной премьерной вымотанности солистов – безупречна (Горелик все-таки): слушается это на ура. И еще не могу не отметить, что Н. Мурадымова (Тамара) с каждым разом радует меня все больше и больше.
В остальном, спектакль пока напоминает уже разложенную, но еще не скрепленную мозаику: очень возможно, что со временем из этого выйдет нечто – только непонятно, что именно.
Не без некоторого буквализма (в лице многочисленных свиданий любящих душ, подвешивания луны на небосклон, уменьшенной модели часовни и пластикового коня в полный рост), спектакль все же уверенно и беспроигрышно зрелищен: но при этом искусная картинка непрестанно балансирует на грани последовательного самоуничтожения.
Акт первый: обнажение приема? Выставленная на обозрение зрителя громоздкая театральная машинерия выглядит величественно и угрожающе. Ан нет: изысканно-пугающая система прожекторов, оказывается, служила всего лишь занавесом, в сравнении с которым привычно изящная черно-белая декорация заметно проигрывает. А еще мгновение спустя причудливая сдержанно-пестрая свита Демона все-таки подрывает и эту строгую монотонность.
Акт второй. Неожиданное сочетание этнографически-яркой толпы гостей Гудала и все той же однотонной декорации кажется идеально продуманным – пока среди них не появляется Демон. В своем ясное дело черном одеянии он не выделяется среди белых с разноцветными деталями костюмов хора – он теряется на фоне черного задника.
Хотелось бы остановиться на этом явлении Демона скорбящей Тамаре. Режиссер – смело, дерзко, оригинально – замыслил сначала привести на сцену не всего персонажа целиком, а, как и положено по сюжету, таинственный невидимый голос – банально отправив актера петь арию «Не плачь, дитя, не плачь напрасно…» из-за кулис (ходят слухи, что в данном конкретном случае и вовсе из зрительского фойе, но, честно говоря, не похоже). В теории – восхитительно, но, к сожалению, не всякая блестящая идея срабатывает на практике. Ибо, во-первых, откуда бы этот Демон ни пел, если он полагает, что его было слышно, он себе льстит. Во-вторых, в качестве иллюстрации к едва различимому монологу Демона, в это время труп Синодала встал и отправился под ручку с Ангелом прямиком в рай, дружелюбно помахав Тамаре на прощание (sic!!!). Как следствие, у невидимого Демона почти не осталось шансов пробиться к зрительскому вниманию. Пока не могу понять, так ли важна эта ария для решения образа, как к тому располагает ее затертость, но, как бы там ни было, вряд ли разумно ее вовсе проигнорировать. Демон для оперы все же в разы важнее, чем Синодал (от которого только и пользы, что тенор)…
Ладно, продолжим. Акт третий. Демон снял с себя черную хрень с намеком на доспехи и остался в белой рубашке, тут же превратившись из срисованной Врубелем японской гравюры в не помню какого ученого XVII века – такого, с лысым лбом и длинными кудрявыми космами. Во-первых, объясните кто-нибудь гримеру, что тон нужно класть не до воротника, а до выреза: граница была видна из бельэтажа без бинокля. Во-вторых, выдайте Шишляеву крылья – или просто вломите кулаком промеж лопаток: не бывает сутулых демонов!
Нечто, напоминающее врубелевские же выцветшие крылья поверженного демона, кстати, было: и под конец даже чуть было и впрямь не стало крыльями. Но вместо этого просто плавно вознеслись к потолку, продемонстрировав на прощание в самом центре характерное отверстие, неумолимо наводящее на мысли, что эта конструкция, чем бы она ни была, явно некогда оказалась на пути Демона, низвергаемого с небес.
Ну и, раз уж мы добрались до самого Демона. Господа режиссеры, есть такая штука, называется «актерская индивидуальность» - и против нее не попрешь. Образ Демона (как и любой центральный образ в романтической драматургии) требует актера, способного заставить зал не дышать. У Алексея Шишляева единственный инструмент с такой силой воздействия - его голос. Я понимаю, что у вас там еще 2 состава, и у них, может быть, все по-другому: но зачем, раз ему не дано, мучить человека пластикой, вместо того, чтобы найти способ сделать ставку на его блестящий вокал??? Впрочем, к чести г-на Шишляева надо сказать, что он, кажется, единственный не наплевал на пластическую партитуру уже ко 2-й картине. Но скрупулезное выполнение требований внешнего рисунка роли отняло у него столько сил, что к «ударному» третьему акту текст – и нотный, и, тем более, либретто – он уже пропевал словно в бреду, явно грозя при случае повторить на практике анекдот про «Ты забыл»… А ведь ориентировать человека на вокальный образ – и цены б ему не было…
Вот смотрю я на то, что написала, и понимаю, что получилось гораздо страшнее, чем оно было на самом деле. Просто я сейчас пребываю примерно в такой же растерянности, как прошлым летом после «Онегина», с той разницей, что тогда я хотя бы осознанно выбрала импонирующий мне состав. К началу сезона все встало на свои места. Надеюсь, «Демон» тоже не оплошает. Хотелось бы:
а) (из того, что, наверно, еще придет): более четкой, законченной пластической выразительности: чтобы догадываться о том, что это она и есть, по отточенности, а не по вычурности поз.
б) (из того, что, впрочем, наверно, уже так и останется): более явного зонирования, границы между «тем» и «этим» миром; она восхитительно проработана на уровне световой партитуры, но в остальном просматривается разве что в резком переходе с условной на реалистическую манеру актерской игры, да и то не уверена, что в рамках режиссерской задумки (это я про Синодала со старым слугой); опять же, по мне так и музыкально, а сюжетно уж точно, в опере есть вполне конкретные моменты для появления Демона и Ангела: если они без конца толкуться на сцене, эффект заметно ослабевает. И еще неплохо бы - единства мизансцен: чтобы у поющего героя за спиной не бегал кто-то, не относящийся к действию.
в) (из того, что уж совсем из области фантастики): вспомнить заветы Немировича и Станиславского, хотя бы ту часть, где про гипноз дирижерской палочки; и, если уж это совсем «не лечится», по крайней мере, приучиться строить мизансцены так, чтобы это не бросалось в глаза: а то стоять на одном колене перед дирижером, когда партнерша в глубине сцены лицом к заднику – это знаете ли…
Но в целом, как ни сложно в это поверить после моих разглагольствований, новоявленный «Демон» у Станиславского и Немировича – это скорее да, чем нет. Так что дальнейших творческих успехов и посмотрим, что получится в следующем году))).