Лирическое отступление
Механизм любого моего увлечения устроен несколько странно. С одной стороны, «подсев» на что-нибудь, я тут же начинаю в промышленных количествах потреблять все возможные культурные явления, хоть как-то связанные с изначальным предметом увлечения. С другой стороны, любое, даже самое глобальное увлечение, на поверку все равно оказывается глубоко персонизованым. Так, и мое увлечение Японией в основе своей напрямую связано с иррациональным, по сути своей, увлечением вполне конкретным человеком...
Изначально я не очень-то... Знаете, а я начинаю задаваться вопросом: а на кой я, на самом деле, пошла учить японский? Нет, сейчас-то я легко назову пяток причин, ради чего его стоит выучить. Но все это я узнала уже в процессе. А тогда...
В 7 классе мои представления о Японии исчерпывались, должно быть, школьным учебником географии. Объемной японской литературы я отродясь не читала, от хокку и хайку в восторг, мягко говоря, не приходила, историей Японии не интересовалась настолько, что, подозреваю, даже о самураях могла с уверенностью сказать только то, что они были. Традиционный японский театр казался мне любопытным в малых дозах, но в первозданном виде довольно-таки неудобоваримым. Я даже японскую кухню ни разу в жизни не пробовала.
И вот опять же: мой первый опыт знакомства с настоящим японским кино удачным не назовешь. На фильм «Темный человек» я заперлась, подготовленная к этому делу разве что парой поздних, а потому в известной степени обголливуженных опусов Куросавы. Иными словами, я вовсе и не представляла, чего ожидать от этого зрелища. А зрелище представляло собой убийственно занудную, и от этого еще более угнетающую историю художника, рисующего комиксы столь мрачные, что не прокатило даже у японцев, которые к своим манга относятся в общем-то весьма серьезно. Сверху на это навинчен мощный кризис среднего возраста, и кончается все очень плохо в том смысле, что жизнь - дерьмо, но жить-то надо, а потому нечего выпендриваться. Нужно отдать должное, сделано все это было очень красиво. Но голый эстетизм порой раздражает похлеще откровенного примитива. А исчерпывающее представление о магистральном художественном принципе этого фильма может дать одна единственная сцена, где герой в течение 2 минут (без преувеличения) на крупном плане повторяет: «Hyaku en kudasai, hyaku en kudasai, hyaku en kudasai…» (100 йен, пожалуйста»). Настроение создает что надо, конечно, но... В общем, добавьте к этому переполненный зал и 2 с половиной часа сидения на ступеньках, и вы оцените мое состояние...